НАЧАЛО ДАЛЬНЕГО ПУТИ /В Германии


На пути в Любек

Покинув Ригу 10 октября 1944 года, семья Хермановичей влилась в поток беженцев, устремившийся к Курземе. Советская Армия в это время перекрыла сухопутные пути сообщения с Западной Латвией; образовался так называемый Курземский котёл, внутри которого оказались приблизительно 200 000 немецких и латышских солдат и, включая беженцев, около полумиллиона мирных жителей. Притом Советскому Союзу удалось организовать в Курземе партизанское движение под названием «Красная стрела»; последнее особенно досаждало именно мирному населению, так что и по этой причине жизнь людей постоянно оказывалась под угрозой В Курземе в то время, действовали латышские организации самоуправления, помогавшие беженцам, особенно больным и  голодным; немцы, нужно сказать, относились к ним терпимо и с пониманием. Благодаря налаженным контактам и обмену информацией с Швецией, осенью 1944  года 3000 латышских беженцев прибыли в эту страну, но затем немцы накрепко закрыли морскую границу, направив все корабли и лодки с беженцами в сторону Германии.

Дорога из Риги в Курземе запомнилась как первое из ужасающих переживаний военной поры. «Длинные караваны беженцев с воздуха бомбила советская авиация, и, спасаясь от верной смерти, мы бросались в канавы. В точности так, как это показывают в фильмах о войне, — рассказывает она. — Первую ночь мы провели в  доме курземских крестьян, которые отнюдь не обрадовались, принимая всю эту ораву. Добрались до Лиепаи, и почти тотчас, ночью, начался воздушный налёт; в тот раз были подорваны, если не ошибаюсь, три состава с боеприпасами. Истошно выли сирены противовоздушной обороны, в воздухе рассыпалась шрапнель; мы спрятались в погребе какой-то пивоварни. Отец выскочил было наружу, где остались наши вещи, а обратно попасть уже не успел и пережидал налёт, забравшись в пустую пивную бочку. Три дня после этого он вообще ничего не слышал: в бочке была такая акустика, что грохот разрывов как бы удваивался. Мы уж думали, что он останется глухим навсегда, но позднее, слава Богу, слух отца восстановился».

Семья Вайры Вике — перед тем, как отплыть от латвийского берега поздней осенью 1944 года, — несколько месяцев обреталась в Лиепае, потом в поселке Зиемупес, снова в Лиепае. Ей суждено было покинуть Латвию с одним из последних кораблей, не попавших под бомбы советской авиации и не ушедших на дно там же, у курземского побережья. Когда море стало выбрасывать трупы беженцев и обломки судов, её бабушка ходила вдоль берега моря у Ницы и вглядывалась — нет ли среди погибших родни, рассказывает Вайра Вике-Фрейберга. Далее их путь пролегал через Готенхафен в Польше, города Пархюм, Шверин и Висмар в Германии, покуда не закончился в селении Херенвик недалеко от Любека, где в октябре 1945 года в  лагере латышских беженцев девочка впервые пошла в школу. В неполных семь лет начался для неё путь, на котором чуть ни каждый шаг был связан с опасностью для жизни. Страх, неуверенность в будущем были знакомы ей так же, как всякому, познавшему безжалостность войны. Бегство и ужасы военной поры президент споминает сейчас как главное событие детства, кардинально повлиявшее на всю её жизнь: «…потеряла родину, детство прожито в холоде и голоде, под разрывами бомб, в скитаниях — из одного лагеря беженцев в другой. В конце в  ойны мы ютились в доме, в котором из четырех стен были целы только три» 6


В конце второй мировой войны в Западную Германию устремилcя нескончаемый поток беженцев. Здесь появилось немало латышских беженских лагерей, в организации которых известную поддержку оказали те соплеменники, что жили в Германии раньше или в начальный период войны были привезены и размещены в трудовых лагерях. В соответствии с положениями договора между Советским Союзом и Германией о разделе сфер влияния с 1939 по 1941  год Латвию покинули более 55,5 тысячи граждан, в том числе около тысячи латышей; в  1941–1943 гг., когда Латвия была вовлечена в военно-хозяйственный механизм Третьего рейха, примерно 20 тысяч латышей были вывезены в Германию для отбывания обязательной трудовой повинности. Следует напомнить, что соответствующие инстанции {Deutsche Arbeitsfronf) в Германии гарантировали известные культурные возможности для ввезенных рабочих в рамках этнических общин, особенно если инициатива исходила от них самих. В 1944–1945 годах число латышских беженцев в Германии оказалось неожиданно велико. Статистические данные о том, сколько именно их было в это время на немецкой земле, довольно противоречивы — сведения официальных служб и самих латышских организаций расходятся довольно существенно. Латышские знатоки проблемы считают, что в Германии в это время находилось примерно 190 тысяч латышских беженцев, около 400 лагерей служили их временным прибежищем (некоторые из этих лагерей просуществовали совсем недолго). Чтобы обеспечить хотя бы минимальные контакты между ними, элементарные потребности в области образования и национальной культуры, было создано Управление латышских беженцев6. Особенно активно общественная и культурная жизнь латышей в  Германии протекала в период так называемой «Малой Латвии» (1946–1949), что почти полностью совпадает с временем пребывания семьи Хермановичей в Германии, когда во всех крупных лагерях были организованы школы с латышским языком обучения и  одновременно с центральными учреждениями латышской эмиграции формировались (или, точнее, восстанавливались основанные в самой Латвии) детские и юношеские организации, в том числе скаутское движение (мальчики-скауты, девочки-гайды; малыши — «гунтини» 7)- Вайра Вике еще слишком мала, чтобы давать торжественное обещание: «Даю честное слово всеми силами стараться — быть верной Богу и Латвии, помогать каждый миг своим ближним и выполнять все правила гайд»,- но в число гунтинь — «огоньков» она вошла в Третьем скаутском лагере в Любеке с поэтичным названием Лиепавотс 8.


Как свидетельствуют воспоминания очевидцев, рассказы и документы, в те годы «…среди беженцев бытовали двойственные настроения: и радость оттого что удалось выжить в кровопролитной войне, и тоска по родине, по близким, оставшимся в Латвии, ещё усиливавшаяся от полного неведения об их судьбе, — между Латвией и Западной Германией в то время практически не было никакого сообщения. Большинство беженцев ошибочно полагали, что их пребывание на чужбине продлится недолго, — Запад сразу после войны добьётся освобождения Балтии от ига сталинизма и беженцы без всяких опасений смогут вернуться на родину»  9. Как сегодня всем понятно, у Запада после войны хватало своих проблем, и теряя надежду вскоре вернуться на родину, эмигранты впадали во всё более тяжкую депрессию. Особенно, когда пришлось хоронить на чужбине одного за другим людей старшего поколения, не имея возможности бросить в могилу, как подобает, три горсти родной земли… Это тяжёлое настроение не могло не отозваться и на самых юных эмигрантах, к которым принадлежала Вайра, на их мировосприятии.

к оглавлению
дальше




 5Pirma prezidente. Vairu Viкi-Freibergu interve Anda Rozukalne un Anna Peipina. (Первая женщина-президент. Интервью Анды Рожукалне и Анны Пейпини с Вайрой Вике-Фрейбергой.) // Santa, 1999, 9. nr., 20. lpp.

6 Veigners I. Latviesi arzemes. Asociacija "Latvija un latviesi pasaule." (Латыши за границей. Ассоциация "Латвия и латыши в мире".) — Riga: Latvijas enciklopedija, 1993. — 144.-146.

7 Буквально — «огоньки». (Примеч. переводчика.)

8 Родник у липы (латыш.).

9  Veigners I. Latviesi arzemes. — 144.-146. lpp.

    


Сайт управляется системой uCoz