НАЧАЛО ДАЛЬНЕГО ПУТИ /В Марокко


Два Марокко

«Да, но где же туземцы, где арабы?» — спрашивает она в своем письме Латвии из Касабланки. Очерк дополнен тремя фотографиями и надписями под ними, в какой-то мере отвечающими на этот вопрос: «Гордость и пышность Марокко — колониальное войско». «Французское правительство модернизирует сельское хозяйство арабов», «Бедняки-арабы обрабатывают землю методом предков». Наблюдательность и способность рассказать об увиденном, несомненно присущие автору, сочетаются с открытостью внешним, не­привычным и чуждым впечатлениям, и остаётся только повторить, что такая позиция не была привычной для латышской печати тех лет.

«Европейцы, владельцы ферм с искусственным орошением, располагающие современной техникой, очень богаты, ведь они могут собирать урожай несколько раз в году. А вот арабы, арендующие крохотные участки земли у господ — как у нас в средние века — и один-то урожай снимают с трудом, так как летом земля выгорает и на ней не растет ничего, а  приёмы и орудия труда крайне примитивны. Деревянный маленький плуг, который волочат за собой зачастую верблюд и  ослик в одной упряжке, — их единственное богатство, но такой плуг проникает в каменистую землю не глубже, чем на 10 сантиметров».

«Временами налетает вихрь, он переносит тучи песка с юга и через Атласские горы из Сахары, — продолжает она. — За три года я пережила песчаную бурю дважды. Соломенные хижины арабов одна за другой взлетали на воздух и уносились прочь. Однако через несколько дней посёлок был восстановлен». А вот городской пейзаж: «…невозможно описать восточные кварталы с их странными, извилистыми и узкими, грязными улочками. Почти всюду свет в дома проникает из отверстий в  крышах, и окон считай что нет. Живущие внизу страдают от недостатка воздуха и света».

Сначала приезжая с немалым сочувствием смотрела на арабов в нищенских лохмотьях; отношение к ним французов казалось ей весьма несимпатичным. Позднее в это суждение будут внесены поправки. Привычная бедность и грязь, казалось, не смущали местных уроженцев. «Фатмы (арабские женщины) могут быть очень чистоплотны и трудолюбивы на службе у европейцев, но, возвратясь в свои жалкие лачуги, они целыми днями уютно восседают за низенькими круглыми столиками, попивая мятный чай и совершенно не беспокоясь о том, что их полуголые, буквально съедаемые мухами дети играют возле уличных канав, куда из-за отсутствия канализации сливают нечистоты и сваливают груды мусора».

То, что французы как бы отталкивали инородцев, было своеобразным противоядием от угрозы ассимиляции, но в то же время порождало чувство одиночества. Письмо Вайры Вике из Касабланки заканчивалось грустным признанием и просьбой — «я чувствую себя очень одинокой, потому что с французами за пределами школы почти не общаюсь. Поэтому я была бы очень, очень рада каждому письму, полученному от латышей, живущих в других странах. Мой адрес: Avenue de Mazagan, Cite Schneider, Villa 4, Casablanca, Maroc».

После опубликования этого очерка в Марокко посыпались одно за другим письма от латышских девушек и юношей со всех континентов. Жаль, очень жаль, говорит она сегодня, но при вечных переездах с места на место письма потерялись. Эта переписка содержала яркие свидетельства о жизни и переживаниях молодого поколения эмигрантов, о том, как латышская молодёжь, рассеянная по всему миру, видела своё будущее, что думала о Латвии. Тут можно было бы говорить и о том, сколь большая роль в сохранении национальных ценностей и в налаживании контактов между эмигрантами, живущими в разных концах земного шара, играли тамошние газеты и журналы, ибо переписка с латышской девочкой «из марокканских джунглей» шла не только по почте, но и при посредстве печатного слова, и участвовали в ней не только молодые. Яркий пример — стихотворение Петериса Эрманиса, посвященное Вайре Вике-Фрейберге, — «Три вести об одной девушке».

Весть синички — в буквах газетных:
Одиноко жила в Касабланке,
Чахла, мучилась где-то в Марокко
Молодая девица, латышка,
Лет пятнадцать всего-то ей было.
Снова с вестью явилась синичка:
Бред и мука уже за спиною,
Дева наша взялась за науки.
Годы мчались, стуча, громыхая.
С третьей вестью синица — в газете
Пишут: девушка взрослою стала,
Сын на свет появился в Канаде!
Я, чужак, в отдаленьи живущий,
Словно сказку из жизни, запомню
Эти вести скупые.
Всем сердцем Света в будущем пожелаю
Той, что чахла когда-то в Марокко.

Петерис Эрманис — литератор, столь же широко известный в латышской диаспоре, сколь малознакомый читателям Советской Латвии. Думается, это первое (однако далеко не последнее) стихотворение, посвященное Вике-Фрейберге. Можно только догадываться, как взволнован должен быть человек, чтобы посвятить стихотворение незнакомке, живущей на другом краю света! В то время, когда писались эти строки, в 1964 году, их автору было уже за 70, и он проживал в Доме престарелых в  Делменхорсте, в Германии. А в юности? В юности он, точно так же, как «молодая латышка», которой минуло «всего-то пятнадцать», рано вынужден был покинуть отчий дом, много раз сменить и среду, и окружение. Он был призван в российскую армию еще при царе, служил в полку латышских стрелков, в 1919 году — в Красной Армии, позднее — в латвийских вооруженных силах. В Латвии занялся литературным трудом, который продолжался и позже, в Германии. Первая публикация Вайры Вике так глубоко задела старого лите­ратора, что он продолжал следить за её судьбой годами. Вайра Вике-Фрейберга, правда, в то время восприняла посвященное ей стихотворение как следствие ошибки, недоразумения. Ей-то самой пришлось на первых порах так нелегко в Канаде, что Марокко в сравнении с неласковой северной страной казалось ей чуть ли не землёй обетованной.

Это не умаляет ценности самого посвящения, но напоминает, что при восприятии любого текста очень многое зависит от обстоятельств, при которых он пишется и читается, от жизненного контекста. Отчего Вайра Вике так много места уделила жизни и социальным проблемам марокканцев и почти забыла упомянуть о себе самой? Да, в очерке «Страна, где Латвии не знают» речь шла о проблемах куда более значительных, чем личные радости и беды молодой девушки. В самой первой публикации Вайры Вике обнаруживается её способность к стратегическому мышлению и целеустремленность, адресность высказывания. Что же касается Петериса Эрманиса — он подсознательно искал и услышал то, что было близко ему. Ностальгия по его собственной юности, тревога за молодое поколение латышской диаспоры, чье будущее все еще оставалось туманным, — вот что продиктовало его строки. Нужно только учитывать, что если кто-то захочет судить о марокканском периоде жизни Вайры Вике-Фрейберги на основании стихотворения Эрманиса, посвященного ей, это приведет к ошибкам: в строчках старого литератора нет и не может быть адекватной информации ни о жизни её в Марокко, ни о первых годах, проведенных в Канаде. И прежде всего, были бы упущены очень важные моменты биографии Вайры Вике: незабываемое солнце Марокко, а также свет и присутствие французской культуры, столь значимой для развития её личности. Второе: славную латышскую девушку в Канаде отнюдь не встречали с  раскрытыми объятиями, и переселение из Африки на север американского континента вовсе не означало для неё и её семьи автоматического улучшения жизненных условий или самочувствия.

Опыт, обретенный в детстве и ранней юности в Германии и Марокко, виденное и пережитое оставило глубокие следы в душе девушки, дав сильнейший импульс к творчеству, Важно и то, что первые публикации Вайры Вике рождались на перекрестье многих языков и культур. Реалии жизни в Северной Африке, виденное собственными глазами и слышанное послужили основой для первого и последнего опыта Вайры Вике в художественной прозе — новеллы «Surprise de Noel» (на французском языке) — о  действиях террористов в Марокко в пору борьбы за независимость. Новелла написана через несколько лет после очерка «Страна, где Латвии не знают» и увидела свет в студенческом литературном журнале «Acta Victoriana» (1956), выпускавшемся в  колледже «Виктория» при университете в Торонто. Способность к глубокому сопереживанию, стремление понять и оценить то или иное явление по существу, составить свое мнение и активно действовать — свойства, проявленные Вайрой Вике-Фрейбергой достаточно рано и не изменявшие ей впоследствии.

к оглавлению
дальше




        


Сайт управляется системой uCoz