Народ и песня — не только одна из главных тем научного творчества Вайры Вике-Фрейберги на протяжении всей её жизни, но и часть судьбы, личной и общей. Песни Раймонда Паулса и Иманта Скрастыня заставили оттаять сердца самых суровых слушателей-латышей в Канаде и Америке. Живая весть о витальности зарубежных латышей, их неподдельной любви к родине и к народу, живущему по-прежнему в самой Латвии, уже в шестидесятых годах дошла до берегов Даугавы при посредстве «Чикагской пятерки» и её «отца-основателя» Алберта Легздыня. Сперва то были только песни из их репертуара, а затем концерт ансамбля 26 июня 1989 года на Большой эстраде в Межапарке в присутствии 35 тысяч зрителей стал одним из главных событий «песенной революции» в Латвии.
В Советской Латвии, если говорить о песенном обиходе, выбор был в основном между народной песней и тем, что латыши называют «зиньге»: шлягером в духе тридцатых годов с привкусом сентиментальности, заимствованной у немецких сладковатых мелодий того же толка. Зная, что Вайра Вике-Фрейберга человек общительный и поющий, я спросила, стояла ли и перед ней когда-либо такая дилемма.
Ответ был: именно «Чикагская пятерка» помогла когда-то
разрешить названную дилемму практически. «В наше сознание они вошли с момента Праздника латышской молодежи в Торонто, состоявшегося в 1959 году. Мы хотели, чтобы событие это не превратилось в очередное оплакивание потерянной отчей земли, родных белых березок, которых мы никогда уже не увидим, в очередные сетования на козни злых коммунистов. Хотелось, чтобы в наши встречи вошло, наконец, что-то радостное, и ещё лучше, если к радости добавятся шутка и смех. „Чикагская пятерка“ всё это и дала, взамен получив наше шумное одобрение и восторг. Они внесли в нашу жизнь недостающий элемент юмора и сатиры, умение посмеяться над собой, нейтрализовав таким образом атмосферу некоторого святошества, одновременно и скорбного, и сладкого, доминировавшую на эмигрантских собраниях. Их песни подарили самой нашей латышскости лёгкость, освободили её. Вначале „Чикагская пятерка“ завоевала симпатии молодёжи, а уж затем ансамбль вошел во всеобщий обиход, и не было такого Праздника песни или другого крупного события в жизни эмиграции, которое обошлось бы без его участия. Молодые люди, в родительском которых были обширные погреба, после концертов зазывали нас к себе. Мы набивались в машины — иной раз по семь человек на заднем сиденье — и ехали туда, сидели потом в каком-нибудь подвале и пели до самого рассвета. Устали одни — новую песню заводят другие. В нашем репертуаре было абсолютно всё — и народные песни, и „зиньге“, и песни наших студенческих корпораций… Мне это всё очень нравилось».
С песней в жизни Вайры Вике-Фрейберги бывали связаны и вполне неожиданные эпизоды, как, например, тот, о котором она рассказала на страницах самой крупной эмигрантской латышской газеты «Лайкc» в статье, так и озаглавленной: «Нежданная встреча». Началось всё с того, что в ноябре 1979 года в столице Греции, меняя валюту в одном из афинских коммерческих банков, Имант Фрейберг заметил стопку брошюр, отпечатанных на мелованной бумаге, с обложки которых смотрели мужчины во фраках, чьи фигуры и стать показались ему смутно знакомыми. Присмотрелся — да это же латышский мужской хор «Дзиедонис»! И действительно — оказалось, что в Афинах при поддержке Коммерческого банка Греции проходят международные дни хорового искусства, и в них участвуют гости из Латвии — мужской хор «Дзиедонис» под руководством Иманта Кокара.
«Самый крупный в городе концертный зал, „Хилтон“, полон, часы показывают уже половину десятого, а концерт еще не начинался. Конферансье объявил, что хор из Латвии ещё в пути, — вышла задержка в промежуточном аэропорту… Но вот после томительного ожидания из-за занавеса послышалось знакомое „Ну, настал и мой черёд, время мне возликовать…“ Открылся занавес — перед публикой предстали 55 хористов и дирижёр. Тут „возликовала“ и заждавшаяся певцов публика». Автор рассказывает о репертуаре, о качестве музыки и исполнения. "Что касается музыки М. Зариня, лучшее, что можно сказать о ней — это то, что она была громкой. /…/Ситуация заметно улучшилась благодаря следующему номеру — «Военной балладе» В. Каминского (автор текста почему-то не был упомянут в программе). Хотя присутствовал в песне и несомненный пропагандистский оттенок, поэтические достоинства текста подняли её до уровня искусства. Русская народная песня «Эй, ухнем» в обработке А.Свешникова дала хору возможность продемонстрировать прекрасно выработанные крещендо и диминуэндо, но, по правде говоря, того же самого можно было добиться и в какой-нибудь из наших народных песен, скажем, «Вей, ветерок».
Читая статью, временами невольно вспоминаешь профессиональных музыковедов — скажем, обозревателя газеты «Диена» Инесе Лусиню. Вайра Вике-Фрейберга высоко оценивает исполнение «Литании» В. Тормиса — самого значительного и интересного из спетых произведений. В статье читаем о «модернистски звучащих глиссандо» в одной вещи, о «дьявольски быстром синкопированном ритме» в другой, о «выразительном форте», достигнутом в третьей. Вывод: концерт был «на удивленье хорош», латыши могут гордиться «достижениями своих собратьев, сохраняющих дух народа живым».